Фет Афанасий - Ранние Годы Моей Жизни
А.А.Фет
Ранние годы моей жизни
До самого экзамена я продолжал брать уроки истории по тетрадкам Беляева
"хромбеса", {1} который постоянно говорил мне о приготовляемом им в
университет изумительном ученике Аполлоне Григорьеве. "Какая память, какое
прилежание! - говорил он, - не могу нахвалиться. Если, бог даст, поступите
оба в университет, сведу вас непременно".
Познакомившись в университете, по совету Ив. Дм. Беляева, с
одутловатым, сероглазым и светло-русым Григорьевым, я однажды решился
поехать к нему в дом, прося его представить меня своим родителям.
Дом Григорьевых с постоянно запертыми воротами и калиткою на задвижке
находился за Москвой рекой, на Малой Полянке, в нескольких десятках саженей
от церкви Спаса в Наливках. Приняв меня как нельзя более радушно, отец и
мать Григорьева просили бывать у них по воскресеньям. А так как я в это
время ездил к ним на парном извозчике, то уже в следующее воскресенье
старики буквально доверили мне свозить их Полонушку в цирк. До той поры они
его ни с кем и ни под каким предлогом не отпускали из дому. {2} Оказалось,
что Аполлон Григорьев, невзирая на примерное рвение к наукам, успел, подобно
мне, заразиться страстью к стихотворству, и мы в каждое свидание передавали
друг другу вновь написанное стихотворение. {3}
Свои я записывал в отдельную желтую тетрадку, и их набралось уже до
трех десятков. Вероятно, заметив наше взаимное влечение, Григорьевы стали
поговаривать, как бы было хорошо, если бы, отойдя к Новому году от Погодина,
{4} я упросил отца поместить меня в их дом вместе с Аполлоном, причем они
согласились бы на самое умеренное вознаграждение.
У Григорьевых взаимное впечатление отцов наших оказалось самым
благоприятным. Старик Григорьев сумел придать себе степенный и значительный
тон, упоминая имена своих значительных товарищей по дворянскому пансиону.
Что же касается до моего отца, то напускать на себя серьезность и
сдержанность ему никакой надобности не предстояло.
Мать Григорьева, Татьяна Андреевна, скелетоподобная старушка, поневоле
показалась отцу солидною и сдержанной, так как при незнакомых она
воздерживалась от всякого рода суждений. Мой товарищ Аполлон не мог в то
время кому бы то ни было не понравиться. Это был образец скромности и
сдержанности. Конечно, родители не преминули блеснуть его действительно
прекрасной игрой на рояли. {5}
Пока мы с Аполлоном ходили осматривать антресоли, где нам предстояло
поместиться, родители переговорили об условиях моего помещения на полном со
стороны Григорьевых содержании. Ввиду зимних и продолжительных летних
вакаций, годовая плата была установлена в 300 рублей.
На другой день утром Илья Афанасьевич {6} перевез немногочисленное мое
имущество из погодинского флигеля к Григорьевым, а я, проводивши отца до
зимней повозки, отправился к Григорьевым на новоселье.
Дом Григорьева, с парадным крыльцом со двора, состоял из каменного
подвального этажа, занимаемого кухней, служившею в то время и помещением для
людей, и опиравшегося на нем деревянного этажа, представлявшего, как
большинство русских домов, венок комнат, расположенных вокруг печей. С одной
стороны дома, обращенной окнами к подъезду, была передняя, зала, угольная
гостиная с окнами на улицу и далее по другую сторону дома столовая, затем
коридор, идущий обратно по направлению к главному входу. По этому коридору
были хозяйская спальня и девичья. Если к этому прибавить еще комнату налево
из передней, выходящую окнами в небольшой сад, то перечислены буд
