Федотов Дмитрий - Дорога
Дмитрий ФЕДОТОВ
ДОРОГА
Ать-два! Ать-два! Шире шаг! Не отставать...
Шинель отсырела: гнет к земле, студит тело. Каска будто из свинца,
а он - вот, расфасованный по девять граммов в кожаных щупальцах,
намертво вцепившихся в тебя...
Ать-два! - несется вдоль строя. Чавк-чавк! - эхом откликаются две
сотни кирзовых сапог. Серая спина впереди, серое плечо справа, тяжелый
пар в затылок.
Рейд.
Никто не помнит, когда он начался.
Никто не знает, когда закончится...
Нет! Знаем! Когда не останется врагов!..
Ать-два! Выше головы! Впереди противник! То-овсь!..
За поворотом - мост. Перед ним - два дота, как две простреленные
каски. И окоп с бруствером, как рубленая рана с коркой запекшейся
крови.
Стой! Рота-а, в цепь! Приготовить гранаты! Короткими - ма-арш!
Бег. Стремительный, отчаянный, на вдохе. Выдохнешь, когда
добежишь. Если добежишь...
Рывок, перебежка, упал. Рывок, перебежка, очередь. Сто шагов,
двести - живой! Черная пасть, блюющая огнем со смертного перепою, -
вот она! - двадцать шагов справа. Гранату - в кулак, чеку - зубами:
получай!
И снова бег.
Бруствер. Автомат - на плечо слева, нож из-за голенища справа -
вперед!
Очередь в чей-то раскрытый рот. Нож в чью-то мокрую спину. Очередь
- нож, очередь - нож...
Солдат. Рейдер. Убийца. Робот...
Отбой! Мост взят! Собрать оружие, оказать помощь раненым, мост
заминировать! Привал десять минут!..
И снова: ать-два! чавк-чавк!..
- Эй, браток, кинь кисет! Табачок, говорю, у тебя отменный, а мой
весь вышел.
- Что, братва, дали мы им? Как тараканов из щелей! Потеха!
- Понимаешь, бегу я, автомат заклинило, а он - вот: варежку
разинул. Пришлось прикладом...
- Гурта, представляешь, в упор из спаренного, как бритвой. Жаль
парня!
- Эх, в хату бы сейчас! Чтоб печь гудела, молочка парного да бабу,
какую ни на есть, самую завалящую!..
- Смотри, впереди, на холме, кажись, деревня?
- Откуда? Мираж это! Вечереет, они и поперли...
- Надо же! Вроде и окна светятся. Глянь, даже проселок туда
накатан! Может, свернем, а, старшой?
- Вот дурень! Говорят тебе - мираж! Места здесь гиблые. Увидишь
дорогу, а шагнешь - топь бездонная.
Рота устало протопала мимо холма, на котором уютно подмигивали
желтыми окошками аккуратные белые хатки, почти по самую крышу
утопавшие в зелени садов. Мягкие лучи уже ушедшего за горизонт солнца
золотили легкие редкие облачка на синем бархате вечернего неба. А из
низины, от невидимой с дороги речушки, цепляясь темными пальцами за
кусты и скирды на луговине за околицей, неслышно выползал туман -
предвестник ночи.
Рота серой змеей медленно втягивалась в узкую ложбину, залитую
ночным молоком. И никто не заметил, как от последней шеренги
последнего взвода отделилась серая фигурка и скользнула к обочине, к
проселку...
Проселок оказался сухим и пыльным. Вечная грязь, эта хлюпающая
жижа, пропахшая порохом и копотью, кончилась сразу же за откосом. Звук
шагов таял в пыли, не отрываясь от дороги. Идти было непривычно легко
и свободно. Спокойствие, казалось, излучала сама земля. И еще - запах!
Он давным-давно забыл, что есть другие запахи, кроме пота и крови.
В голове зазвенело. Проселок плясал перед глазами, колени
подгибались.
Солдат тяжело опустился на траву у обочины, с усилием стянул с
головы каску. Легкий ночной ветерок подкрался сзади и разворошил
слипшиеся, давно не стриженые волосы. Вечерняя прохлада ласковыми
прикосновениями освежила обожженное лицо.
Солдат снял с плеча автомат и осторожно прислонился к тонкому
белоствольному дер
